{ НОВЫЙ УНИВЕРСИТЕТ } ~ { АРХИВ }

Александр Дугин
«Современная антропология»

{ тезисы }

Часть 1. Антропология Традиции и современная антропология.

Необходимо напомнить принципы учения о человеке в Традиции.

Человек как след вертикали. Самостоятельность порождающей души. Душа относится к нашему «я» как одновременная реальность. Душа есть то, что останется после вычитания из нас нашего «я». Парацельс так говорил о сущности вещи, квинтэссенции — «вещь есть квинтэссенции нет, вещи нет, квинтэссенция есть».

Самостоятельность души, способность стоять сама по себе — anima stante et non cadente — есть главный антропологический постулат Традиции в ее отношении к антропологии. В некотором смысле это — принцип «трансцендентности души», ограниченной трансцендентности, ее сущностной свободы от закономерностей дольнего мира.
Современная антропология — вся без исключения — и поэтому мы говорим именно о современной антропологии — основана на общем принципе. На отрицании самостоятельности души в отношении человеческой индивидуальности. Трансцендентальность души отрицается. Отказ от вертикали как порождающего мужского принципа. Обрыв золотой нити, проходящей сквозь малый желудочек человеческого сердца — места Брахмы.
Мы говорили ранее о трех уровнях понятия человек в Традиции. Низший уровень — биомеханизм, испорченное животное-автомат чаще называется «мертвым трупом», «големом», «чудищем», «живым мертвецом». Радикальный отказ от двух других представлений о Человеке — т.е. как о полюсе, эссенции и о процессе трансформации «трупа» в «эссенциальный меч « — составляет основное качестве антропологии современной.

Можно сказать, что это изучение дерева при жестком отказе от рассмотрения функции его корней — изучение только ствола и кроны. Корни verboten, запрещены. «Это не полит-корректно».

Готовясь к сегодняшней лекции, наткнулся на небольшую статью в «Нувель Эколь» Алена де Бенуа о Парацельсе. Там он говорит, что, мол, не надо его строго судить за его «мистицизм», мол хотя он и верил как и все в его время в трасмутацию металлов, но при этом боролся против алхимии и астрологии. Стоит только открыть тексты Парацельса, чтобы увидеть, что Парацельс пользуется исключительно алхимической и астрологической терминологией. Это все равно что сказать, что Маркс (в глубине души) был противником марксизма и коммунизма, а понятийный аппарат использовал как дань моде. Чтобы не выглядеть полным дураком в глазах современников, к которым он обращается, даже такой приличный человек как Ален де Бенуа вынужден провозглашать оглушительную и постыдную нелепицу.
Также и с душей. Если мы заявим, что верим в ее самоценное и самодвижущееся существование, нас отовсюду погонят. Современность основывается на презумпции того, что такая вера — есть архаическое заблуждение.
Итак, современная антропология — во всех ее разновидностях — исходит из представления о несуществовании души. В центре ее изучение, как главный объект исследования — голем, живой труп.
Тут сразу же возникает серьезная философская проблема. Стремление изучить явление в отрыве от его сущностной стороны, т.н. «элиминация метафизики» заведомо перемещает нас в контекст феноменологии, т.е. простого описания определенного явления, вместо его постижения.
Современная феноменология выдвигает гипотезы, которые будучи остроумными или не очень остроумными, имеют в общий знаменатель в том, что они абсолютно ошибочны. Дело в том, что такого объекта, какой они силятся исследовать вообще не существует. Как не существует самодвижущихся протезов или ботинок, которые ходили бы сами по себе. В принципе, тематика фантастических произведений о самодвижущихся предметах — летающая рука Гетца фон Берлихингена у Жана Рэя, к примеру, куклы мадам Манделипп (о которых Евгений Головин написал гениальную песню) и т.д. является ироничной насмешкой над современной антропологией. Но патология такого подхода в отношении откровенно неживых предметов веселит, тогда как садясь за парту в серьезной научной аудитории, для прослушивания лекции, в основе которой, в самом фундаменте научного метода находятся не менее экстравагантные, в конечном итоге, идеи, никакого веселья нет и в помине.

Часть 2. Два типа современных антропологических концепций

Введение.

Видимо подозревая какой-то подвох антропологией современные ученые заниматься не любят. Здесь им пришлось бы столкнуться с таким количеством белых пятен, абсурдистских натяжек, что с ними сложно было справиться. Поэтому как и во многих других случаях, когда речь идет не о дискурсе, не о речи, но о языке, наиболее привычны подразумевания, взятые некритически.

Это очень важный момент: современная антропология не является самостоятельной и могучей научной дисциплиной. Она существует магистрально как языковая презумпция. Этот уровень вытекает из духа современности как ЯЗЫКА и МЕТАЯЗЫКА. Иными словами, главной — практически непроговариваемой презумпцией этой современной антропологии является отрицание «трансцендентности души».

(Обратите внимание, что в содержание речей совокупного человечества вопросы о языке и лингвистике составляет ничтожный процент — т.е. люди предпочитают не говорить о том, с помощью чего они говорят и что, в сущности, является резервуаром содержания того, что они говорят).

Этот принцип презумпции скоропалительно и некритично принимается (также некритично дети усваивают язык, на котором говорят) и далее все строится именно на нем. Можно сказать, что существует «презумпционная антропология» — очень широкая, фактически лежащая в основе всех научных дисциплин современного мира. Собственно же антропология как вынесенная отдельно самостоятельная наука в современном мире представляет собой только вершину айсберга или точнее периферийную сферу исследований. Периферийную потому, что она не безопасна.

Малая популярность антропологии в современном мире возможно (это гипотеза) сродни запрету оперативных некромантическимх практик (связанных с изучением трупов и манипулирования с ними) в традиционных обществах.
Нас интересует классификация обоих направлений и «презумпционной антропологии» и современной «антропологии самой по себе».
В целом всю современную антропологию в широком смысле можно разделить на две основные разновидности. Это два большие философские макросемейства.

Напомним определение «самоходящего трупа» — «биологический автомат». Т.е сочетание «машины», «механизма», «аппарата» и «животного», «зверя».

Двойственность такого определения — при отсутствии трансцендентного принципа (души) — позволяет науке о человеке пойти по двум направлениям — с приоритетом «механицистского» начала — Ламетри «Человек=машина» или с приоритетом животного начала — эволюционизм, дарвинизм, Лоренц, экология.

Механицистская модель человека сводит его видовую особенность к способности рационального мышления. Так как рассудочность в отрыве от сверхиндивидуального интеллекта (т.е. от эссенциальной стороны души) есть внешнее механическое качество, то оправданно возникает весь гносеологический пессимизм кантианства с его печальным утверждением о невозможности познать ноумен, т.е. качественную сторону реальности. рассудок, действительно, не может этого сделать, как не может сделать механизм, аппарат. Отсюда необходимость ограничиться феноменологической стороной вопроса. Спустя 100 лет после Канта, который подготовил почву для такого поворота дел все так пи произошло в неопозитивизме и феноменологии.

Происхождение рассудка в такой концепции чаще всего пребывает под покрывалом «мистификаций». Это называется субъективным идеализмом. Рассудок является и индивидуальным и коллективным понятием, базой рационалистической антропологии. Способность человека к абстрактному мышлению считается высшим достижением.

Такая антропологическая модель тяготеет к тому, чтобы вынести человека из природы, обособить его от биологической подоплеки, развести с окружающей средой, минимализировать в нем элементы организма и максимализировать элементы аппарата.

Здесь постулируется дисконтинуальность механизма и организма.

Наиболее полным воплощением такой «антропологии рассудка» является современные либеральные теории, технократизм.

В 18-19 веках механицистский рассудок было модно называть «духом», позднее от этого совершенно идиотского использование серьезнейшего традиционалистского термина отказались.

Любопытно вывести типичную для этого направления «тевтонскую» этику «железных людей» — «рациональных монстров». Чем больше в человеке рассудочного начала и меньше животного (иррационального), тем больше человек есть человек. Это протестантский подход, доминирующей в современном атлантизме\либерализме. Вместо духа сегодня говорят об оптимизации, эффективности, технической адекватности. Клонирование людей — типичное применение этого антропологического принципа на практике. Показательно, что опыты проходят в США.

Эта идея человека как механизма имеет свои первые наброски и в религиозном контексте в рамках «креационизма». Но это совершенно отдельная тема, освещенная мной довольно подробно в «Метафизике Благой Вести», «метафизических корнях политических идеологий», статье «Голем и иудейская метафизика», в «Конце Света» — «Крестовый поход солнца» и «Орден Илии».
Вторая модель предполагает в человеке более животную природу, чем рассудочную. Это эволюционизм. Здесь рассудочная деятельность рассматривается как сублимация органических животных качеств, а не как нечто самостоятельное. Как правило сторонники такой современной антропологической версии — называются «виталистами», так как они делают акцент на спонтанности, «жизни» и ее проявлениях.

Витализм рассматривает человека как высшего животного, движимого сублимированными инстинктами или их аналогами.

Идеи происхождения человека от животного, кстати — я говорил об этом на прошлой лекции — впервые появились в экстравагантных кругах европейских эзотериков и мистиков, которые заложили основы гностического расизма (манихейского — иранского толка), для описания знаковости «дикарей».

Позже Дарвином и его последователями эта концепция, распространявшаяся изначально на «аборигенов», была перенесена на все человечество. Если раньше вслед за Джордано Бруно осторожно и Ла Перейра предполагалось видовое различие между «нормальными людьми « (»сотворенными Богом») и «дикарями» (развившимися от «демонических» животных»).

Это эволюционистская версия современной антропологии лежит в основе «философии жизни» (Дильтей), Бергсон. Элементы такого подхода присутствуют у Ницше.

Она повлияла в огромной степени на основные постулаты «психоанализа» Фрейда. Фактически фрейдистские термины «эрос» и «танатос», т.е. «влечение» и «смерть» являются аналогом инстинктов, перенесенных на человека.

Фрейдистская концепция рассудка как изощренного аппарата подавления, вытеснения, переноса и т.д. строится на презумпции того, что аппаратная, механическая функция в человеке является лишь репрессивной машиной, направленной против базовых витальных эротических импульсов. Рассудок как тайный агент «танатоса».
Если рационалистическая ветвь современной антропологии представляет собой секуляризированную версию религиозного креационизма (в ней рассудок, безусловно понимая более широко и аппаратная природа человека имело иной смысл — речь шла в каком-то смысле и о тварной природы мира и ангелов, тут некоторый механицизм распространялся на всю вселенную — в том числе на ее высшие аспекты), то виталистская ветвь является секуляризированным развитием пантеистической мистики.
Выделенные нами схемы являются, безусловно, крайне приблизительными. Ни у одного автора, писавшего об антропологии не выделяется строго только одна из составляющих в качестве доминирующей. Кроме Ламетри никто не называл человека только «машиной». А просто животным его вообще никто не называл, хотя к этому вплотную подходили не раз.

Чем более «экстремистским» является тот или иной антрополог, тем яснее у него изложение одной из двух точек зрения. Чем менее автор вразумителен, чем более стерилен, тем сложнее выяснить, кем же он все-таки считает человека — зверем или прибором? Но отказ делать выбор в этом вопросе не делает чести автору и не добавляет интереса его трудам, хотя облегчает научную карьеру — оставаясь в рамках парадигмы «биологического механизма» (т.е. высшего мерила полит-корректности современного МЕТАЯЗЫКА — скромная (но сытная) научная карьера обеспечена.

Последнее замечание сделано для того, чтобы вы не смущались, если не найдете в трудах современных философов описаний, строго подходящих под предлагаемую классификацию.

Часть 3. Теперь о еще более узком определении современной антропологии.

Антропология как этнология. Структурализм.

Здесь есть несколько специализированных направлений. Одно из них связано с исследованием архаических обществ. Тэйлор, Фрезер, позже Маргарет Мид, Леви-Стросс.
Здесь основная идея заключается в том, что сходство культурных клише основано на сходстве исторических условий становления психологии народов. Особое внимание уделяется «residu», «остаткам», т.е. сохранению у современных людей психологических реакций, уходящих в глубокую древность, когда человечество жило в иных условиях. (По ходу дела замечу, остроумное применение теории «остатков» к области социологии у Вильфредо Парето — эту линию со специфическим юмором развивал Жан Тириар, последовательный ученик Парето; Тириар дразнил таким образом не только «традиционалистов», но и остолопов).

Это направление тесно смыкается с психоанализом и социологией, а также культурологией. Большой фактический материал этой антропологической школы не однократно использовался традиционалистами (Эвола, Элиаде), так как речь шла материале, связанном с Традицией. Хотя трактовка в данном случае , естественно, резко различается.

Чаще всего в современном смысле под антропологией понимается именно это этнографическое направление и развившийся на этой основе структурализм.
Философская антропология

Фихте, Шопенгауэр, Ницше.

Здесь речь идет о динамическом понимании человека, стоящим перед фактом утраты (или отсутствия) вертикали и долженствующим эту вертикаль каким-то образом восстановить. В антропологизме этого направления речь идет о преодолении дуализма между аппаратным и животным началом в человеке, о стремлении прорваться на более глубокий, синтетический уровень.

Здесь представление о человеке сближается максимально со вторым определением человека в Традиции — с представлением о человеке как о процессе динамического перехода — через серию метаморфоз — от трупного полемического существования к «трансцендентному бытию» сущности, вертикального луча.

Самое главное отличие этой философской антропологии в том, что бытийность вертикали здесь гипотетична. Это можно рассматривать как акцент, поставленный на рискованном драматизме реального процесса (безусловно так в случае Ницше), а можно как гипертрофированный, волюнтаристический индивидуализм (так — в случае Шопенгауэра).

Гуманистически оптимистической вариацией антропологизма являлось учение Фейербаха, где речь шла о том, что человек есть мера вещей, причем человек имманентный, рациональный и индивидуальный (одним словом банальность).
В ХХ веке философская антропология была представлена любопытном автором Максом Шелером. Шелер ясно осознавал дуализм, заложенный в антропологической модели «биологического аппарата», стремился его преодолеть. Но не через обращение к «трансцендентному фактору» (как в Традиции), а через гармонизацию и «рационализацию» читальных инстинктов.

В сходном ключе двигался Карл Густав Юнг и Анри Бергсон.

Последователем Шелера был крупнейший современный антрополог Арнольд Гелен. Гелен интересен в первую очередь как критик гуманизма и либерального универсализма. Вслед за Ницше, у него доминирует маккиавелисткий подход к морали — через мораль, с его точки зрения, человеческие общины утверждают свои конкурирующие интересы. Всемирную любовь и всеобщее братство Гелен считать «половой патологией».
НЕОТЕНИЯ. Особо имеет смысл выделить крайне остроумные концепции Артура Кестлера в сфере антропологии.

Кестлер развивает очень интересную концепцию «неотении» для объяснения особенностей человека среди других животных видов. Будучи абсолютно ложной (как и все современные доктрины антропологии), она резонирует с некоторыми инициатическими сюжетами.

Неотения — это биологический и зоологический феномен, при котором вид затормаживается, впадает в кому на определенном промежуточном этапе раннем развития, застывает там. Такое затормаживание, если оно в силу каких-то причин превращается в общевидовое качество, ведет к серьезным мутациям.
В частности, животное начинает производить потомство в аномально раннем возрасте (зоологический пример аксолотль среди земноводных). Этот аномально раннее воспроизводство приводить к «омолаживанию» вида, в результате чего особи сплошь и рядом вообще не достигают зрелости.

Тут есть один очень важный момент с этим связанный. В зоологии взросление сопряжено со специализацией. Т.е. животное взрослея адаптируется к довольно узкой поведенческой сфере, оттачивая строго ограниченный набор качеств. Наиболее древние виды животных являются наиболее специализированными. Так архаичные медведи коала питаются только листьями эвкалипта, причем только одной разновидности эвкалипта. Бытие коалы ориентировано на совершенствование (уже давно достигнуто предками) в добывании именно этой пищи. Чем зрелей вид (и особь), тем более детальна его специализация.

«Неотения» — есть нечто обратное. Это, напротив, «деспециализация» вида, когда он начинает воспроизводить потомство с ослабленной гаммой инстинктов, с неопределенностью в области инстинктов и врожденных видовых навыков.

Кестлер утверждает, что такое отступление в видовом становлении и создает базу для неожиданного развития, так как в противном случае вся видовая динамика застывает и возникают «blind alley», тупики.

Так вот с точки зрения Кестлера человек есть не обычный нормальный вид, но зародыш приматов, обособившийся в самостоятельный вид. Любопытно, что череп орангутанга-младенца гораздо более напоминает череп человека, чем взрослого орангутанга.

Этим же сторонники теории «неотении» объясняют отсутствие волосяного покрова, инстинктов выживания, других врожденных качеств у человеческих зародышей. Иными словами, человек получается не переразвитым, но самым недоразвитым из зверей, аномалией филогенеза.

Человек есть автономизированный зародыш, еще получивший оформления, специализации. Отсюда его уникальные способности к адаптации в любых направлениях.

Здесь можно также упомянуть концепции Адольфа Портманна, согласно которым, с биологической точки зрения беременность у двуногих должна нормально длится не 9 месяцев, а 21. Человек доходит до того состояния, в котором появляются на свет остальные звери через год послеродового существования. Тогда он становится вертикальным, начинает говорить — т.е. проявляет основные признаки вида, которые остальные звери проявляют через час после рождения. Отсюда возникает остроумная гипотеза о том, что утробой для человеческого младенца 9 месяцев служат внутренности матери, а еще 12 месяцев культурная среда, которая и формирует то, что является у человека аналогом инстинктивной сферы.

«Неотения» интересна не как серьезное антропологическое объяснение (с позиции Традиции), так как это предполагает био-социальный взгляд на человека, с исключением вертикального архетипа (что неверно), но как продуктивная интуиция определенных истин, известных Традиции.

Традиция в целом ставит потенциальное над актуальным, неспециализированно-холистское над специализированным и дискретным. (Об этом на занятиях Университета я говорю постоянно). Поэтому, кстати, Традиция считает изначальный период Золотым Веком. Отсюда и символизм Святого Младенца.

Также — инициатически — следует понимать слова Христа «станьте как дети».

В инициатическом процессе также существует своего рода техническая «неотения». Известен иницаитический ритуал regressus ab uterum. В принципе инициация есть новое рождение, т.е. возврат в фетальное состояние и новое освоение открывшегося инициатическорго пейзажа в окружении нового бытия, которому посвященный учится также, как младенец, пребывающей в социальной среде.

Сохранение одновременной многовекторной ориентации, сопротивление профессионализации и специализации есть показатель живого в духовно-душевном смысле существа.

(По моему личному наблюдению все действительно одаренные люди проходят через травматический период на 2-3 году обучения в Высшем учебном заведении. Наиболее талантливые вообще бросают учебу, так как их холистское начало противится окончательной постановке в профессиональные рамки. Мания получения образования — напротив есть показатель духовно старых существ — своего рода «коал», младенцев с седыми висками, чье рождение в огромных количествах в последние времена предсказывал Гесиод).

Можно предположить в рамках «инфернальной гипотезы», что эволюционисты могут предложить преодолеть нынешний объективный кризис человечества через апелляцию к «взрослым младенцам», так как у младенцев мозг гораздо больше по пропорции, чем у взрослых относительно всего тела (а у зародышей еще больше), плюс кости черепа не спаяны.

Как инфернальная пародия на инициацию можно ожидать прихода мондиалистов нового поколения — агрессивных и жестоких младенцев. Акселерация может принести много сюрпризов — эта тема неоднократно обыгрывалась Стивеном Кингом.

Наше подрастающее поколение — уже пугает — своей удивительно быстрой адаптации к сложнейшим технологиям при фантастическом дебилизме в других (более традиционных) сферах.

Это, кстати, связано и с ранним половым созреванием.
О Жиле Делезе (поверхность).
Лафкрафт, инфернальные вариации антропологии.

Заключение

Гипотеза. Они находятся в гипнозе. Т.е. под воздействием определенных чар современное человечество настойчиво и упрямо отрицает реальность своего объективного видового качества.
Здесь имеет смысл вспомнить концепцию «духовного антихриста».
Это — щадящая гипотеза, так как она показывает современный человеческий пейзаж как сборище «криминалов мысли». Они клевещут сами на себя под гипнозом темной эсхатологической силы.
В таком случае речь идет об обмане или самообмане. Иными словами, современная антропология есть попросту поклеп и ложь. Некоторый донос на самих себя, написанный по подсказке выпущенного на волю змея.
Гипотеза. Более страшная. То, что говорят о себе современные люди — правда. В таком случае они не люди в понимании Традиции, т.е. они лишь «третья часть» людей, скопище оживленных темной посторонней волей големов-зомби, «восставшие из ада», «ночь скачущих трупов».

Некоторые авторы — Евгений Всеволодович цитировал Новалиса — утверждали, что среди людей сегодня ходит целая галерея иных видов. Гоги и магоги, ворвавшиеся в щели в великой стене Традиции (после суда над хранителями ее — рыцарями Храма), и оседлавшие големические куклы. В таком случае, современная антропология есть чудовищная правда и мы обязаны воспринять ее всерьез. (Лафкравт иллюстрировал реальный дарвинизм в своих рассказах).

Вторая гипотеза возвращает нас к теме видового дуализма, о котором я рассказывал на прошлой лекции в сюжете об исмаилитской эсхатологии. Если эта концепция исмаилистская верна, то под видом людей сейчас скрываются две мистические расы — дети Света (в подавляющем меньшинстве) и дети Тьмы (повсюду).

Но несмотря на все испытания, на крайне невыгодное соотношение сил — победа будет за нами.